Три тысячелетия всечеловеческой культуры должен был усвоить, присвоить себе десятилетний мальчик, представший впервые в августе 1875 года пред очи Густава Базенера. Можно было или раздразнить в деревенском отроке аппетит к человеческой мудрости, красоте, - или в течение недели отбить этот аппетит раз и навсегда.
Мы не встретим потом в жизни Райниса другого учителя, подобного этому; да и роль такую в чужой жизни можно сыграть лишь единожды.
Что казалось тогда частным делом смышленого мальчугана и рутинными занятиями провинциального учителя (чье преувеличенное рвение уж наверняка вызывало снисходительно-насмешливые замечания коллег, да и оболтусов-учеников), - то самое выглядит сегодня одним из чудес культуры. Молодой народ оказался через это общение ученика и наставника навеки повязан с судьбами мира, с другими временами и народами. И произошло это для Яниса Плиекшана в возрасте от десяти до четырнадцати - тогда как раз, когда способность к постижению, к пожиранию новых знаний, к совершению новых открытий в человеке максимальна.
Директором школы был «старый Вельцер», преподававший в классах закон Божий; он же читал ежедневную проповедь. «Муж строгий и гуманный» - отзовется о нем Райнис в добрую минуту. В отроческие годы он думал так не всегда.
Однажды директор застал «Иоганна» читающим вслух Библию приятелям в самом неподходящем месте. Там, где Святому Писанию и оказаться нельзя было, а уж читать-то его здесь было явным и намеренным кощунством. Возмущенный пастырь позаботился о том, чтобы грешники пожалели о своих пакостях.
Но вот проступок, можно считать, доказанный. «Однажды Райнис должен был прочесть наизусть какие-то стихи, - читаем у Биркертса. - Он быстро их проговорил, но Вельцер был неудовлетворен и потребовал прочесть еще раз, с выражением. Школьник требования так и не смог исполнить, за что и был сурово отчитан. С тех пор, - полушутя добавлял сам поэт, -декламировать стихи он и не пытался».
Шутки шутками, а чтение стихов и впрямь, если верить современникам, не было сильной стороной Райниса. Произносил он собственные строки как-то не вполне уверенно, тихо, - приходилось усиленно вслушиваться. Ах если бы Вельцер не прикрикнул в свое время на мальчика, а нашел бы что похвалить даже в самих изьянах его чтения!
Один из двух ближайших друзей Яниса, Бернхард Мора, сочинял стихи по-немецки. Он не без успеха подражал Ленау, которым в то время зачитывались.
Янис тоже начал слагать стихи. И тоже по-немецки. Но и не только: несказанно обрадовав Густава Базенера, он обратился к благородной латыни. В 1877 году в 3емгальской Гриве, в пансионе лесничего Фрейбурга сын латыша-арендатора сочинял латинские стихи.И тогда же вышло из-под его пера первое латышское стихотворение.
Перышко легкое,
Куда несешься?
Что ты так вьешься
Между кустами?
Иль тебя злой
Бушевавший над пашней
Ветер вчерашний
Вырвал у птахи?
Или над лесом
В яростной стычке
Сжались на птичке
Недруга когти?
Или же в черный свой день,
Умирая,
Перья роняя;
Падала птица?..
К четырнадцати годам он законченный мечтатель, идеалист, вот еще слово откуда-то прикатилось камушком: романтик.
Но и бегун, и пловец, и драчун тоже: «Лелюка бьют, я спасаю». Лелюк - его друг, Леон.
А вот запись по-русски: Сам ты жулик, вор динабургский! - это, значит, столкновения имели место с заречными, динабургскими мальчишками. «Все земгальские - известные жулики!» - дразнятся те. А ответ наготове: «Сам ты жулик, вор динабургский!»
Еще записи, сделанные рукой Райниса. «Лошадь проваливается под лед, в Даугаву. Мы с отцом карабкаемся по обледенелой дамбе наверх». «Сделаться снова детьми. Когда мы снова будем детьми?..»
«Папа несет Дору на руках». «Пчела в волосах». « Базенер... Лелюк не учится». «Грива. Уроки Базенера... Вместе с Лелюком - у докторов в гостях. Панский дом, 230 лет». «Ида и черт». «Драка с Руммегем из-за крестьянина» (Лео фон Руммель-соученик). «Мириться с недругами - не в моем обычае. Но и кулаки всегда презирал».
«Грива, 8 авг. 1875 – в 10лет, 17дек. 1879-14 1/2. Свидетельство об окончании школы N 90. После экзаменов присвоен N1 с общей оценкой «хорошо». Мне единственному подарили школьную фотографию, - другим пришлось выкупать».
Мозаика из происшествий, крупных и мелких, осколки событий. Настоящий их вес в душе и памяти никем не установлен и не будет установлен никогда.
|