20-летний Пушкин впервые встретился с 19-летней Анной Керн, женою 52-летнего генерала Е. Ф. Керн, в Петербурге, в доме президента Академии художеств А. Н. Оленина. Она произвела на юного поэта большое впечатление. Сидя за ужином невдалеке от нее, он старался обратить на себя ее внимание:
- Позволительно ли быть до того прелестною? – спрашивал он своего соседа за столом.
Когда Керн садилась в экипаж, Пушкин вышел на крыльцо и долго провожал ее глазами…
Через шесть лет после этого, в июне 1825 года, Анна Керн неожиданно приехала в Тригорское навестить свою двоюродную сестру А.Н. Вульф, дочь владелицы Тригорского П.А. Осиповой. Пушкин отбывал тогда свою михайловскую ссылку.
"Мы сидели за обедом и смеялись, - вспоминала позже Анна Керн, - вдруг вошел Пушкин с большою толстою палкой в руках… Он очень низко поклонился, но не сказал ни слова: робость видна была в его движениях… Мы не скоро ознакомились и заговорили…
Однажды явился он в Тригорское с большою черною книгою, на полях которой были начертаны ножки и головки, и сказал, что он принес ее для меня. Вскоре мы уселись вокруг него, и он прочитал нам своих "Цыган". Впервые мы слушали эту чудную поэму, и я никогда не забуду того восторга, который охватил мою душу. Я была в упоении от текучих стихов этой чудной поэмы, так и от его чтения, в котором было столько музыкальности, что я истаивала от наслаждения…”
Пушкин закончил чтение „ Цыган”; и Анна Керн запела для него "Венецианскую ночь" И. И. Козлова, три строфы которой М. И. Глинка переложил на музыку в певучих итальянских ритмах.
Через несколько дней П. А. Осипова предложила совершить после ужина прогулку в Михайловское. Погода была чудесная. Лунная июльская ночь дышала прохладой и ароматом полей. "Мчалась младость на любви весенний пир..." Ни прежде, ни после Анна Керн не видела поэта таким добродушным, веселым и любезным. Он шутил без острот и сарказмов, хвалил луну, не называл ее глупою, и говорил: "Люблю луну, когда она освещает красивое лицо".
П.А. Осипова, приехав в Михайловское, предложила показать гостье сад.
«Он быстро подал мне руку, - рассказывала позже Анна Керн, - и побежал скоро, как ученик, неожиданно получивший позволение прогуляться… Он вспоминал нашу первую встречу у Олениных, выражался о ней увлекательно, восторженно и в конце разговора сказал: "У вас был такой девический облик; не правда ли, что вас что-то угнетало… как какой-нибудь крест…"
Пушкин, видимо, имел тогда в виду неудачное замужество Керн…
Неожиданная, после шестилетнего перерыва, встреча с Анной Керн произвела на Пушкина огромное впечатление. В душе поэта "настало пробужденье" - пробуждение от всех тяжелых переживаний, перенесенных "в глуши, во мраке заточенья" - в многолетнем изгнании.
Глубокой ночью Пушкин сидел за своим столом. Рядом с листком бумаги лежал камешек, о который Анна Керн споткнулась во время прогулки - Пушкин поднял его – и сорванный ею с куртины цветок гелиотропа, который он выпросил у нее. Горела свеча. В раскрытое окно влетали ночные бабочки и, опаленные пламенем, замертво падали на листок. А рядом с ними ложились пушкинские строки:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
В томленьях грусти безнадежной,
В тревогах шумной суеты
Звучал мне долго голос нежный,
И снились милые черты.
Шли годы. Бурь порыв мятежный
Рассеял прежние мечты,
И я забыл твой голос нежный,
Твои небесные черты.
В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.
Душе настало пробужденье.
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.
Утром Анна Керн уезжала. Пушкин подарил ей вышедшую тогда первую главу "Евгения Онегина". Между неразрезанными страницами лежал листок с написанным ночью стихотворением…
|